– А где я найду того, кто станет между нами? Мне кажется, что в него полетят пики с обоих сторон.
– Я хочу предложить свои услуги как представителя Организации Объединенных Наций, – протянув руки, сказала Сирокко.
Мейстерзингер изучающе посмотрел на нее. – Не восприми как неуважение к твоему орр-га-ни-зац о-бъ-дин-нац, мы никогда не слышали о таком. Какое им дело до наших войн?
– Организацию Объединенных Наций всегда волнуют вопросы войны. По правде говоря, они, как и все мы, еще далеки от совершенства.
Мейстерзингер пожал плечами, как будто он и так знал все это с самого начала. – Зачем ты собираешься делать это для нас?
– В любом случае я буду проходить через территорию, населяемую ангелами на моем пути к Гее. И кроме того, я ненавижу войну.
Впервые за время разговора мейстерзингер выглядел по-настоящему впечатленным. Было очевидно, что его мнение о ней значительно возросло.
– Ты мне не говорила, что вы странники. Это меняет дело. Я опасался, что вы наделаете глупостей, но это уж полнейшее безрассудство.
Мейстерзингер протянул через стол руки и взял голову Сирокко в свои огромные ладони, склонился над ней и поцеловал ее в лоб. Это была наиболее ритуалистическая вещь из всего, что она видела у титанид и это тронуло ее.
– А теперь, иди, – сказал мейстерзингер. – Я не могу больше думать о новом оружии, и так происходят ужасные вещи, без дополнительного прокладывания дороги к полному уничтожению.
Он помолчал, казалось задумавшись о чем-то.
– Если тебе и в самом деле доведется увидеть Гею, спроси у нее, почему моя дочь должна была умереть. Если она не захочет ответить тебе, дай ей пощечину и скажи, что это от мейстерзингера.
– Хорошо, я выполню твою просьбу.
Сирокко встала, у нее было странно приподнятое настроение, почему-то ее уже меньше волновало будущее, чем на протяжении этих последних двух месяцев.
Она уже выходила, но, вспомнив что-то, оглянулась.
– За что ты поцеловал меня? – спросила она у мейстерзингера.
Он поднял на нее глаза. – Это был прощальный поцелуй. Ты уйдешь, и я уже никогда не увижу тебя.